Чтение и перечитывание классики в хотя бы немного сознательном возрасте, а не в пубертатно-студенческом, дарит поистине удивительные открытия. Причем даже не только и не столько филологические и человековедческие.
Я сейчас дочитываю "Пармскую обитель" Стендаля, и как же радостно было вспомнить, какая все-таки замечательная язва этот автор. Причем достается от него не только людям, но и, гм, общественным отношениям; от этих вот цитат я аж подпрыгивала, с японской присказкой "айдасукинсын!" - какое там, говорите, тысячелетье на дворе? Начало 19 века, захолустное Пармское княжество? Ну-ну...
(контекст, для нечитавших: главный герой Фабрицио дель Донго, рискуя чем попало, бежит из почти неприступной Пармской крепости по веревке, которую ему с риском для чего попало притащила возлюбленная, дочь коменданта крепости)
"Полиция же, униженная и посрамленная этим побегом, официально заявила, что два десятка солдат, подкупленных щедрыми подачками герцогини – женщины, проявившей столь черную неблагодарность, что имя ее теперь всегда произносили со вздохом, – подставили для Фабрицио четыре связанных между собою лестницы длиною по сорок пять футов каждая. Фабрицио спустил веревку, к ней привязали верхнюю лестницу, а ему осталось только подтянуть ее к себе, – не бог весть какая смелость. Несколько либералов, известных своей неосторожностью, и в частности, доктор К***, агент, получивший плату из рук самого принца, добавляли, рискуя скомпрометировать себя, что подлая, варварская полиция расстреляла восьмерых из двадцати несчастных солдат, помогавших бежать неблагодарному Фабрицио. После этого его стали порицать даже настоящие либералы как виновника смерти восьми бедняков солдат, которых он погубил своей неосмотрительностью. Вот так-то в мелких деспотиях сводят к нулю ценность общественного мнения".
Тут прекрасны все - и полиция, и либералы, и общественное мнение.
(И, кстати, переводческий вопрос: почему, собственно, в переводе "принц", а не "князь"?)
А это, по-моему, просто непревзойденно:
(контекст: могущественные покровители Фабрицио пытаются добиться его оправдания, и добиваются-таки)
"На процессе Фабрицио возникли непредвиденные трудности: судьи единогласно хотели оправдать его на первом же заседании, без разбора дела. Графу пришлось прибегнуть к угрозам, для того чтобы процесс шел хотя бы неделю и судьи потрудились бы выслушать показания свидетелей. «Эти люди неисправимы», – подумал он".